— Прогулялись, — ворчал Зеленый, застегивая боковые пуговицы клёшей, — как на гауптвахте здесь.
— Угу, того и гляди сейчас в какую-нибудь команду по найтовке техники или погрузке попадём. Не разведчики, а какие-то караси «железячные», — выпустил и я порцию праведного гнева.
— Эээ, салажня, кончай дрочилы свои гонять! бегом в свою кандею! — заорал морской пехотинец.
Не надо было ему так выпендриваться. Когда он просунул голову внутрь и заглянул, Зелёный придавил ее входным люком, а я, прыжком очутившись перед ним, ударил в образовавшуюся щель рукой под дых и вдернул моряка внутрь. Зеленый в две секунды сорвал с него автомат, я вытащил у него штык-нож с пояса и приставил к шее.
— Кто это у нас такой борзый и наскипидаренный?! — грозно рыкнул я на морпеха.
— Мы тебе плохого не говорили и ножками не пинали, — продолжил Зелёный, держа автомат на весу. Тут же он его разобрал в несколько движений, также держа на весу. Пружина, затвор, газоотводная трубка со звоном покатились по палубе. Я отбросил в сторону штык-нож и отпихнул обалдевшего морпеха.
— Полууундрааа! — заорал матрос, кидаясь на палубу за штык-ножом. — Нападение!! — продолжал верещать он, схватив нож и перекатившись на спину.
— Отдыхай, идиот! — в один голос пожелали мы ему удачи и выпрыгнули на трап. Однако не успели. Мы уже были на палубе, как за нами из-за какого-то гальюнного закутка выскочила пара черных фигур в спасательных жилетах и кинулась в драку. Им надо было дальше выскакивать, а не торчать в тесном проходе и лупить в наши убегающие спины руками. Зеленый, развернувшись, одним мощным толчком отправил выскочившую парочку вниз по трапу, прямо на верещавшего про тревогу матроса, который уже высунулся из гальюна. Ко мне сбоку, со стороны палубы, подскочил еще какой-то морпех и начал заламывать правую руку назад. Я, расслабив руку, давая её выворачивать, телом вывернулся влево и со всей дури заехал ему локтём в ухо, чуть не расшибив локоть о каску. И тут же, выдернув правую с ослабевшего захвата, добавил ребром ладони в шею и сразу же — с ноги в грудь. Хотя и первых двух ударов хватило, а удар ногой смягчил хорошо надутый жилет.
— Принимайте, хули орёте! — заорал Зеленый и скинул моего противника к остальным.
По палубе к нам неслось еще двое в черном. Просто — как быки в атаку. Я отпрыгнул от намеченного мной противника и сзади со всей дури, как только мог, пробил ему лоу-кик вдогонку и дернул назад за воротник жилета. Противник Зеленого, бежавший чуть сзади, притормозил, резко развернулся, пытаясь бежать. Однако Зеленов успел поддеть его ногу и морячок шлепнулся на палубу. Этих двоих мы тоже сковырнули вниз по трапу, навстречу поднимавшимся.
— Палево, мичман идёт! — сообщил мне напарник, и мы в два прыжка подскочили к своей каюте и затарабанили. Габой, стоявший на посту, выглянул в смотровой иллюминатор и открыл люк.
— Фуу… ну сходили в гальюн, — начал возмущаться я. Рука, которую пытались вывернуть, все-таки чуть ныла.
— Да ладно, зато развеялись! — засмеялся Зеленов. — Как мы «сапогов» покатали по трапу, красотища!
— Чо там было? — поднялся со своей лежанки встревоженный Федос. Пришлось, немного сгустив краски, описать ситуацию, выставляя нас белыми и пушистыми, а морских пехотинцев с «борта» — оголтелыми пособниками империализма, недостойных звания комсомольцев и прочее, прочее.
Тут же в каюту застучали. Федос выглянул в смотровое.
— Ну вот, походу на разборки пришли местные. Вроде сами, без офицеров и мичманцов.
Запускать к нам в каюту никого нельзя было, и поэтому Саня решил выйти сам. А мы его одного не отпустили, помня драку с Гвоздём. Короче, вышли мы трое. Остальные разведчики притаились у комингса, готовые выскочить в любую секунду.
Морпехов с «борта» было трое. Один патрульный, сопровождавший нас, один — тот, кто выкручивал мне руку, с уже распухшим ухом, и один — здоровенный сержант, по всему виду толи казах, толи киргиз.
— Что за разборы на железе? кто старшой? — лениво процедил он сквозь зубы и непонятно на кого посмотрел — толи на меня, толи еще на кого.
— Я старшой! А своему салажонку скажи, чтоб не залупался на того, кого не знает, — также пренебрежительно ответил Федос…
— Я чо, залупался?! Да вы прихренели, носочники! Булки вялите в каюте, когда… — начал переходить на визг зашибленный нами патрульный.
— Эт не моряки с железа. — сказал третий с распухшим ухом. — Это кренделя с «Мёртвой бухты», я точно знаю…
Пришедшие на разборки морпехи замолчали и уставились на нас.
— Откуда вести? — сержант морпехов оглянулся на говорившего.
— Этот, — «распухшее ухо» показал пальцем на меня, — с нашей учебки у Камня в роте был. Его прямо от нас забирали. Я когда пришёл, его проверками мурыжыли — он, как баяли матросы с постоянного состава, на рукопашке валил всех без разбора, а потом с рюкзаком резиновым, набитым камнями, вечно гонял. Нам Хромов про него тож баял. Грит, один на сотню в водолазы попадает. Вот я его и запомнил.
Ни хрена себе!! Этот морпех, которого я озвездюлил, с моей родной «сапоговской» учебки! Хромов, Камень меня помнят — вот это дела!
Сержант хмыкнул:
— А, ну да, я-то думаю — как вдвоём пятерых повалили. Вы же орёте — морячки с «железа» наших выносят.
Федос сработал дипломатически:
— Короче, старшой, инцидент замяли, мои никого не трогали, твои про нас забыли. Надеюсь понял, что нас не видел и не знаешь — что, кто и откуда.
— Ясный красный, — осклабился сержант и… козырнул, приложив ладонь к каске.